Александр Тарасов, "Скепсис"
Зияющая дыра на левом фланге российского кинематографа – факт несомненный и требующий объяснений. Формально-то такая ситуация вроде бы совсем не обязательна: в стране есть левый зритель, растут левые настроения, в кинематографических кругах есть люди, прямо говорящие о своих левых взглядах. Более того, после катастрофического (в том числе и в экономическом плане) распада Советского Союза (а для кино важно то, что этот распад, как показывают все социологические опросы, воспринимается как катастрофа и общественным сознанием), после трагического опыта 90-х, после шокового вторжения американской «массовой культуры» левый антиамериканский (антиимпериалистический) кинематограф явно должен быть востребован. А фильмов – нет.
Разумеется, нельзя считать левым (или даже «левопатриотическим», как бы ни трактовать этот термин) фильмом пресловутого «Тараса Бульбу» Владимира Бортко (это – вне зависимости от художественного уровня фильма). Сам Бортко в одном из интервью сказал, что поставил «Тараса Бульбу» для того, чтобы зритель после просмотра стройными рядами шел голосовать за КПРФ. Это, конечно, бред: с чего это вдруг зритель, посмотрев фильм о казацко-польской рубке, пойдет голосовать именно за КПРФ? Тем более что просмотр фильма и выборы – разведенные во времени события. Да и сама КПРФ ни с какого боку не левая партия. Буква «К» в названии сохраняется явно по недоразумению. С равным успехом ее можно было бы заменить на «М» – «Марсианская» – и на этом основании утверждать, что партия-де защищает интересы широких слоев марсианских трудящихся.
Как, по логике вещей, должен выглядеть левый кинематограф в стране «третьего мира» – такой, какой стала Россия? Как кинематограф, защищающий освободительные и коллективные традиции народа от попыток американского империализма (империализма ТНК) разрушить их – но в первую очередь как кинематограф социальный, твердо стоящий на платформе «two nations», то есть противостояния «нации» угнетенных и «нации» угнетателей. Так как это делается левым кинематографом, например, в странах Латинской Америки или в Индии – скажем, в фильмах Соланаса и Ходоровского или у Мринала Сена.
Окидывая взглядом постсоветский российский кинематограф, обнаруживаем всего два фильма, отвечающие этим критериям: «Окраина» Петра Луцика и «Место на земле» Артура Аристакисяна. И там, и там откровенно прокламируется противостояние социальных низов, обделенных «рядовых граждан» – и новой власти, власти богатых, воспринимающейся «низами» практически как власть оккупантов, даром что эти оккупанты – свои по происхождению и говорят на том же языке. Не случайно, наверное, то, что в обоих фильмах авторы демонстративно обращаются к мифу (притче) и делают свои ленты заведомо символичными. Еще интереснее то, что в «Окраине» вооруженное противостояние ограбленных колхозников и богатой «оккупантской» Москвы заканчивается победой крестьян – и сценой пожара ненавистной столицы и ненавистного Кремля, а в «Месте на земле» непротивление злу насилием оканчивается разгромом новой евангельской коммуны современными «солдатами
Читать
Рождественская сказка украсила витрины старейших магазинов Лондона
Летающее такси от Audi и Airbus впервые испытали в воздухе